Песни "тыц-тыц"

Продрал глаза после вчерашнего. Гуляли на свадьбе моей двоюродной сестры. Зал в центре Берлина, тихая улочка.
Красивая пара, любовью друг к другу светятся, традиционная семья.

И традиционная, блядь, музыка! Мужчина и женщина под пятьдесят, сильными поставленными голосами хуячат Ваенгу сотоварищи.

Возможно, я предвзят. Но тут ко мне подходит брательник и говорит: а ты заметил, с каким отвращением они поют русские тыц-тыц, и как их буквально несёт на редких композициях мировой классики?

"Мировая классика" - это Шизгара и пара песен в стиле "Нью-Йорк, Нью-Йорк", считанный процент от всех песен в их репертуаре.

Шизгару знают многие, Нью-Йорк - запредельная непонятная муть, под которую абсолютное большинство пило водку и закусывало бараниной. Хотя, оно пило водку подо всё. На моих глазах четыре мужика за соседним столом ушатали почти три литровых бутылки водки.

Они ещё плясали под хиты, вероятно, Первого канала, которые я не могу воспроизвести: я их слышал в первый раз, все они были на один простой мотив. Тыц-тыц, одним словом. Танцы, собственно, и положили начало моему мимолётному знакомству с лабухом. Но про танцы я расскажу в следующий раз, а сегодня просто передам грустную исповедь кабацкого певца.

Я его спрашиваю:

- А зачем, вот, ты поёшь такие плохие песни в таком количестве? Ведь можно воспитывать публику: начать попсятиной, а потом, завоевав расположение, заканчивать качественным продуктом?
- Не идёт. Не получается. Хочу, но не могу. Требуют Верку Сердючку и Киркорова.

Рассказал, как начинал, что слушал. Что сам любит джаз и классический рок-н-ролл. Спросил, как зовут меня и жену, чтоб специально для нас спеть некую бомбу. Но не спел, естественно: мне и не следовало лезть в душу к нему. Человек занимается нелюбимым делом, а тут я с нравоучениями.

Но я тоже не мог молчать: красивый зал, красивая невеста и убожество ввиде музона отражали именно вот эту азиатчину деревенскую. Снаружи лоск, а внутри хлев.

В центре европейской столицы люди отплясывают под Шатунова! Я могу понять некоторую ностальгию, возникающую при звучании четырёх аккордов из юности. Но когда-то надо и на нормальную музыку переходить.

Среди гостей основную массу составляли люди, пожившие вне Родины уже по десять-пятнадцать лет минимум. Выросло поколение, способное совершенно спокойно обойтись без российской попсятины. Более того: на свадьбе присутствовали и немцы, и даже один македонец.

Но нет! Надо петь вот эту муть. Вот как о нас, русских, думать всем этим немцам?

Друг моей другой сестры, немец Кристиан, бывал в России уже два или три раза. Через две недели у них запланирована поездка в очередной русский Новый Год. Говорит, что люди там открытые и в каждом доме предлагают поесть и выпить. Знает уже много матерных слов, так что объясниться может.
Но на вопрос "а жить туда поедешь?" отвечает решительным отказом.

Экзотика прошлого века мы для европейцев. Нашими плясками и песнями мы показываем им их прошлое, эдак полувековой выдержки. Листают нас, как альманах исторический, понимая, что возврат туда уже невозможен, не нужен и даже опасен.